Аллея звёзд — Лев Лещенко - эстрадный певец

Лев Лещенко - эстрадный певец, Народный артист  РСФСР.
Лев Лещенко - эстрадный певец, Народный артист РСФСР.

ЦИТАТЫ:
«Первый курьёз у меня был, когда я вышел в Кремле на банкете, пел песню «Притяжение Земли». А политбюро всегда садилось в первый ряд. И я начинаю петь. Причём пою это в тысячный раз. И вижу вдруг перед собой глаза Суслова. И я, как увидел его, застопорился и забыл слова.»
«У меня подкатил ком к горлу, когда я был в Алма-Ате, это было перед праздником Дня Победы. Я закрывал концерт и увидел, что творилось с залом – зал встал. Это было неожиданно в те годы.»
«Я прихожу за кулисы. Говорят: «С ума сошёл? Нас всех уволят!» Он говорит: «Ничего, начальство разрешило – вперёд». И я, значит, в финале концерта на Дне милиции спел. Милиция встала. И на следующий день – успех.»

ИНТЕРВЬЮ:

Минаев: С добрым утром, друзья! У нас утро-то праздничное!

Дима: Супер!

Минаев: У нас сегодня в студии, не побоюсь этого слова, дорогой, во всех смыслах народный артист Лев Лещенко! С добрым утром!

Лещенко: С добрым утром!

Минаев: Мы вас поздравляем в первую очередь с юбилеем нашей Победы. И с Днём радио, который сегодня. Вы, кстати, к этому тоже кое-какое отношение имеете.

Лещенко: Это для меня самый большой праздник. Почему? Потому что я десять лет трудился на Гостелерадио СССР.

Минаев: А чем отличалась работа солиста Гостелерадио от солиста Госконцерта?

Лещенко: Очень большое отличие. Во-первых, это не была гастрольная организация. Это работа у микрофона. Я приходил утром рано  в десять утра. И говорил: «Поёт молодой артист Гостелерадио». И начинал петь в десять утра, в 11 или в 12 были вечерние программы. Три солиста было в получасовой программе. У нас была такая замечательная артистка – Сахарова. И вот мы поём оперные арии какие-то. А она очень здорово жестикулировала, когда шла наверх. И, выполняя, канденцию в арии Шемаханской царицы, она зацепилась за ковёр и упала. И допевала она лёжа.

(смеются)

Лещенко: С большим грохотом упала. Это была что-то страшное. У меня тоже были такие казусы. Знаете, когда микрофон включили, а тебя не предупредили. Была такая оговорка, знаете, у диктора Ткаченко, который пришёл и, пока, значит, мы не включили эфир, он стал копировать Леонида Ильича. А это шло всё в эфир. У Сергея Георгиевич Лапина стояли трансляторы… Короче говоря, он вышел из студии и у него отобрали пропуск сразу же.

Дима: Давайте поговорим о военном времени.

Ветрова: Ваше поколение называют поколением детей войны. Вы можете прямо сейчас сказать, что вам приходит в голову, какие яркие впечатления того времени, вашего детства?

Лещенко: Вы знаете, совершенно дивная атмосферы неподкупной радости, объединения людей, братания. Ещё по улицам ходили солдаты и офицеры в форме. Папа мой ходил до 53-его где-то года всё время в кителе. Единственное, что у него было – это пижама. Он её иногда одевал. Зато, вы знаете, удивительная доброжелательность была. Со школы придёшь, а бабушки, которые в коммуналке жили, говорят: «Лёва, ну чего ты, проголодался? Иди супчику поешь!» Праздники, девятое мая особенно… На улицу выносили всякую снедь, бутылочку на праздники, первое мая.

Дима: Яблочки.

Лещенко: Да, яблочки нарезали. Сейчас фрукты, а тогда яблоки. Но их фрукты называли.

Минаев: А расскажите, пожалуйста, о вашем отце. Где он воевал, какие, может быть, рассказы запомнились больше всего?

Лещенко: Он воевал в финскую войну. А потом, когда началась Великая Отечественная, он на следующий день пошёл в сокольники, в клуб Русакова на призыв. Но его почему-то не взяли. А поскольку он был кадровый офицер, его отправили в конвойный полк в Новгородское. Это был конвойный полк, который всё время сопровождал наши конвои на передовую. Помню, что у него была шашка и пистолет. Он приезжал домой буквально раз в месяц, возвращался из поездки. Меня будили ночью даже: «Папа приехал». Я с ним садился, он брал меня на колени, и я разбирал пистолет. Шашку он мне давал в руки. Это было потрясающе, конечно.

Дима: А что он вам рассказывал о войне, о боевых действиях?

Лещенко: Знаете, те, кто его окружали, военные ребята, они не любили как-то особенно распространяться о боевых действиях. Хотя многие были на передовой. Это сейчас, когда они стали взрослыми, старики наши, им, конечно, интересно. А тогда это было настолько тяжело и переживалось это… Мне говорят: «Что такое война?» Я говорю: «Война – это четыре года в окопах. Без жратвы, без света, без тепла, без любви и без уюта, комфорта. Четыре года! Вот, что такое война!»

Минаев: Да, это конечно с ума сойти. Скажите, а как в вашей семье отмечали День Победы? Непосредственно тот День Победы в 45-ом году.

Лещенко: Безусловно, мне кажется, что я помню это. В три года у меня уже была гимнастёрка, и пояс, и пилотка, и сапоги – мне шили всё. Я ходил в полк, потому что матушки не было. А бабушка приехала позже. Дед был вообще на оккупированной территории в Украине. И вот я со старшиной ходил в этот самый полк с утра, приходили, покушали, потом на физзарядку, потом на политзанятия.

Минаев: Практически, сын полка.

Лещенко: Где-то в течение года, наверное, в Богородском полку я служил службу первую свою. Конечно, все одевали свои гимнастёрки, кителя, одевали награды и шли гулять, прогуливались по сокольникам в парке. И в сокольниках выходили мальчишки, девчонки молодые. Они радовались весне и нахлынувшей свободе. Брали гитары и пели песни под гитары. И чечётку били, и чего только там не было. Играли в какие-то игры невероятные. Это совершенно удивительно тёплая, жизненная атмосфера была. Особенно в праздники.

Минаев: Скажите, а семья музыкальная у вас? Петь любили в праздники, за столом, я имею в виду?

Лещенко: Да, конечно. Дед вернулся. У деда был бас-баритон. Он пел в церковном хоре когда-то.

Дима: Наверняка он пел вместе с вами, мастер-класс показывал.

Лещенко: Первая наша песня с ним была «Нелюдимо наше море, день и ночь шумит оно…»

Ветрова: А спойте!

(поёт)

Лещенко: Это был дуэт Козловского и Михайлова. И дед, значит, пел басом, а я – тенором.

Дима: За Козловского.

Лещенко: Мы пели дуэтом. Дед говорил: «Молодец!»

Минаев: Вы неизменный участник всесоюзных, а теперь уже всероссийских праздничных концертов. Это не секрет, мы вас все и по радио слышим всегда, и по телевизору видим. А какие-нибудь забавные курьёзы с вами на официальных таких вот серьёзных концертах происходили?

Лещенко: Первый курьёз у меня был, когда я вышел в Кремле на банкете, пел песню «Притяжение Земли». А политбюро всегда садилось в первый ряд. И я начинаю петь. Причём пою это в тысячный раз. И вижу вдруг перед собой глаза Суслова. И я, как увидел его, застопорился и забыл слова: «Тарарам-тарарам…» На другом концерте мне дали четыре песни выучить за два дня. Пришёл на репетицию – всё спел нормально. И вот объявляю: «Работают все радиостанции, первый канал, телевидение, радио». И меня заклинило. Стоит Сервантьев и говорит: «Салага! У меня там в партитуре слова, я тебе сейчас покажу». Я прихожу, он открывает партитуру, а аранжировщик просто подписал «та-та-та-та». У меня холодный пот, я поворачиваюсь к хору и кричу: «Кто-нибудь знает, с чего начинается песня?» В это время Сервантьев начинает играть, и я слышу его зловещий шёпот. Матом. Я начал со второй строчки: «Солнцем согреты бескрайние нивы, песня заводов повсюду слышна». И я только спел: «И в нашей душе родилась весна». И хор. Короче говоря, удивительно то, что я вышел после этого стресса, потом ещё пел новую песню, которую не должен был петь. Он дал такой темп, я так кувыркался. Короче, я вышел у меня щека, рука онемели. Типа такого микроинсульта… Я стою, не помню ничего – парализован.

Минаев: Из Новокузнецка до нас дозвонился Михаил. Михаил, доброе утро!

Михаил: Доброе утро! Поздравляю вас с наступающим праздником Победы! Вы в своё время блестяще победили на фестивале в Сопоте и на Золотом Орфее. А как вы туда попали? И какими качествами кроме хорошего голоса должен был обладать советский артист, чтобы отправиться за границу?

Лещенко: Очень хороший вопрос. Была такая метаморфоза, честно говоря. Я должен был ехать в 71–ом году в Сопот. И вдруг неожиданно за неделю до этого меня вызвали в министерство, извинились, сказали, что поляки попросили девочку. И поехала певица. Я, конечно, безумно расстроился. Но всё, что не делается, всё к лучшему. Она ничего не завоевала. А я на следующий год поехал сначала на Орфей – мне компенсацию как бы дали. Там я получил лауреатство. А потом в Сопот. А по разнарядке раньше только один раз можно было поехать за рубеж. А мне сделали компенсацию. Марк сказал: «Знаете, я хочу, чтобы только Лёва пел». Или я вообще песню не даю на этот фестиваль. Он настоял, и я на два фестиваля проскочил. И там я получил первую премию. На фестивалях не повторяют песню. Когда идёт конкурс, меня заставили повторить. И я получил за неё первую премию. А на заключительном вечере я исполнял её три раза подряд! Это небывалый случай.

Минаев: Я хотел спросить о песне «День Победы». Вы, когда записывали её в первый раз, у вас ком к горлу не подкатывал?

Лещенко: У меня подкатил ком к горлу, когда я был в Алма-Ате, это было перед праздником Дня Победы. Я закрывал концерт и увидел, что творилось с залом – зал встал. Это было неожиданно в те годы. Знаете, 75-ый год, это было непринято. И вдруг, я смотрю, зал поднимается, стоит. И крики, и слёзы – что-то невероятное. Той же ночью я позвонил Давиду Тухманову, говорю: «Я очень хочу записать эту песню». Он говорит: «С удовольствием». Но есть проблемы. Лёня Сметанников будет на огоньке петь, извини. И вдруг после девятого мая на него накинулись, особенно союз композиторов – и ни в какую. И даже один из композиторов пришёл к Лапину Сергею Георгиевичу и сказал, что, если эта песня будет звучать в эфире, он положит на стол партбилет. Представляете? Чисто человеческая зависть и больше ничего. Она перекрывала все эти песни.

Минаев: Так она и перекрыла по большому счёту.

Лещенко: Тем более, были песни о войне, а это песня о празднике – о Дне Победы. Такой песни не было. И это сыграло какую-то роль. И вот 9 ноября в День милиции я подхожу к заму Щёлокова и говорю: «Есть потрясающая песня». Я его знал, потому что он был тестем моего друга, который жил с Леонидом Ильичом. Он говорит: «Давай, спой». Я на репетиции бабахнул. Он говорит: «Фантастика! Закрываешь концерт!». Я прихожу за кулисы. Говорят: «С ума сошёл? Нас всех уволят!» Он говорит: «Ничего, начальство разрешило – вперёд». И я, значит, в финале концерта на Дне милиции спел. Милиция встала. И на следующий день – успех. День милиции смотрели тогда по первой программе, это был супер-праздник.

Дима: Обещание товарищ сдержал с партбилетом?

Лещенко: Нет, не положил.

Минаев: Ну, конечно. Лев Валерьянович, поздравьте наших радиослушателей с Днём Победы.

Лещенко: Я думаю, у вас широкая аудитория. Но сегодня, в эти праздничные дни, конечно, сидят, наверняка, у радиоприёмников сидят наши ветераны. И мне хочется сказать им огромные слова признания, благодарности за всё, что они сделали для нашего отечества. Подарив нам мир, свободу, эту счастливую жизнь. В эти дни хочется им поклониться и выразить своё великое уважение. С праздником, дорогие друзья, ветераны и все, кто слушает замечательную радиостанцию Ретро FM.